Неточные совпадения
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за
волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
— И дети тоже не боятся, и на угрозы няньки «
волком» храбро лепечут: «А я его
убью!» И ты, как дитя, храбра, и, как дитя же, будешь беспомощна, когда придет твой час…
Если вдруг выпадет довольно глубокий снег четверти в две, пухлый и рыхлый до того, что нога зверя вязнет до земли, то башкирцы и другие азиатские и русские поселенцы травят, или, вернее сказать, давят, в большом числе русаков не только выборзками, но и всякими дворными собаками, а лис и
волков заганивают верхами на лошадях и
убивают одним ударом толстой ременной плети, от которой, впрочем, и человек не устоит на ногах.
— Порешили! — спокойно ответил Мосей, стараясь затоптать капли крови на снегу. —
Волка убили, Макар. Сорок грехов с души сняли.
А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как
волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и
убить Данко.
Вышло это так. Осенью мне удалось
убить из-под гончих на охоте у Разнатовского матерого
волка.
Ясно, что после
волка захотелось и медведя
убить. Я к нему, прошу его...
— Эта встреча плохо отозвалась на судьбе Лукино, — его отец и дядя были должниками Грассо. Бедняга Лукино похудел, сжал зубы, и глаза у него не те, что нравились девушкам. «Эх, — сказал он мне однажды, — плохо сделали мы с тобой. Слова ничего не стоят, когда говоришь их
волку!» Я подумал: «Лукино может
убить». Было жалко парня и его добрую семью. А я — одинокий, бедный человек. Тогда только что померла моя мать.
— Молчи, а то еще услышат, и обоим достанется, — уговаривал Зайчик, выглядывая косым глазом из дырочки в носке. — Ах, какой разбойник этот Петрушка!.. Всех колотит и сам же орет благим матом. Хорош гость, нечего сказать… А я едва убежал от
Волка, ах! Даже вспомнить страшно… А вон Уточка лежит кверху ножками.
Убили бедную…
Боясь ли
волков, или желание
убить себя пришло внезапно и неотвратимо и не позволило далеко уйти — матрос застрелился в десятке саженей от костра: странно, как не слыхали выстрела.
Перешагнув через порог, он заметил на стене свою безобразную тень; мучительное чувство… как бешеный он выбежал из дома и пустился в поле; поутру явился он на дворе, таща за собою огромного
волка… блуждая по лесам, он
убил этого зверя длинным ножом, который неотлучно хранился у него за пазухой… вся дворня окружила Вадима, даже господа вышли подивиться его отважности… Наконец и он насладился минутой торжества! — «Ты будешь моим стремянным!» — сказал Борис Петрович.
Воодушевясь, он рассказал несколько случаев удачной охоты и через неделю пошёл с Пётром и Алексеем в лес,
убил матёрого медведя, старика. Потом пошли одни братья и подняли матку, она оборвала Алексею полушубок, оцарапала бедро, братья всё-таки одолели её и принесли в город пару медвежат, оставив убитого зверя в лесу,
волкам на ужин.
— Наконец, преследуемый зверь утомится совершенно, выбьется из сил и ляжет окончательно, или, вернее сказать, упадет, так что приближение охотника и близкое хлопанье арапником его не поднимают; тогда охотник, наскакав на свою добычу, проворно бросается с седла и дубинкой
убивает зверя; если же нужно взять его живьем, то хватает за уши или за загривок, поближе к голове, и, с помощию другого охотника, который немедленно подскакивает, надевает на
волка или лису намордник, род уздечки из крепких бечевок; зверь взнуздывается, как лошадь, веревочкой, свитой пополам с конскими волосами; эта веревочка углубляется в самый зев, так что он не может перекусить ее, да и вообще кусаться не может; уздечка крепко завязывается на шее, близ затылка, и соскочить никак не может; уздечка, разумеется, привязана к веревке, на которой вести зверя или тащить куда угодно.
Пойманного в капкан
волка, особенно без цепи и якоря, [В отдаленных и глухих местах многие охотники до сих пор ставят волчьи капканы без всякой привязки: доставать цепь и якорь хлопотливо и дорого] иногда бывает трудно
убить и еще труднее взять живьем; отчаянное положение
волка приводит его в бешенство, и тогда он делается опасным.
Я упомянул в своих «Записках ружейного охотника» о том, что по первому снегу, довольно глубокому, добычливые охотники в Оренбургской губернии заганивают, верхом на лошадях, лис и
волков и
убивают их без помощи собак и огнестрельного оружия.
— Ума особого не видно в нем. Ну, перебил он князей, так на их место расплодил мелких дворянишек. Да еще чужих навез, иноземцев. В этом — нет ума. Мелкий помещик хуже крупного. Муха — не
волк, из ружья не
убьешь, а надоедает она хуже
волка.
Слышавше же древляне, яко опять идет, сдумавше с князем своим Малом: «аще ся ввадит
волк в овцы, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не
убьем его, то вся нас погубить», послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять?
Покойный дядя был страстный любитель псовой охоты. Он ездил с борзыми и травил
волков, зайцев и лисиц. Кроме того, в его охоте были особенные собаки, которые брали медведей. Этих собак называли «пьявками». Они впивались в зверя так, что их нельзя было от него оторвать. Случалось, что медведь, в которого впивалась зубами пиявка,
убивал ее ударом своей ужасной лапы или разрывал ее пополам, но никогда не бывало, чтобы пьявка отпала от зверя живая.
— Именно вот так мы и думаем, так и веруем: все люди должны быть товарищами, и надо им взять все земные дела в свои руки. Того ради и прежде всего должны мы самих себя поставить в тесный строй и порядок, — ты, дядя Михайло, воин, тебе это надо понять прежде других. Дело делают не шумом, а умом,
волка словом не
убьёшь, из гнилого леса — ненадолго изба.
— Не плачь, дитятко; не отдам тебя
волку; только приди
волк,
убьем его.
— Я советовал бы вам, мсье, взять вот этот прекрасный револьвер. Система Смит и Вессон. Последнее слово огнестрельной науки. Тройного действия, с экстрактором, бьет на шестьсот шагов, центрального боя. Обращаю, мсье, ваше внимание на чистоту отделки. Самая модная система, мсье… Ежедневно продаем по десятку для разбойников,
волков и любовников. Очень верный и сильный бой, бьет на большой дистанции и
убивает навылет жену и любовника. Что касается самоубийц, то, мсье, я не знаю лучшей системы…
Отпуская в путь, дал ему государь письмо к старому боярину Карголомскому. А тот Карголомский жил по старым обычаям. И с бородой не пожелал было расстаться, но когда царь указал,
волком взвыл, а бороды себя лишил. Зато в другом во всем крепко старинки держался. Был у него сын, да под Нарвой
убили его, после него осталась у старика Карголомского внучка. Ни за ним, ни перед ним никого больше не было. А вотчин и в дому богатства — тьма тьмущая.
Опять он положил на руки тяжелую голову, смотрел исподлобья взглядом
волка, которого не то
убивают, не то он сам хочет
убить, и думал бессвязно: «Так вот она, правда…